Тексты

День дебила

«Чем больше встречаю на своём пути людей,


тем меньше я хочу их встречать,

тем больше ценю минуты своего одиночества.


Ведь всё равно попытка говорить с глухо-немым, сродни разговора с самим собой…»


( Митя…)



ЖЖЖ


Как странно быстро закончились надежды маленького мальчика Мити, которого старая умудрённая опытом бабушка звала всегда Митёк, на что-то лучшее и достойное в этой жизни.



Сначала, это были обычные детские мечты… Нет, не о полётах в далёкое межгалактическое пространство и освоение параллельных миров, а банальная надежда на чудо, что вот, однажды откроется скрипучая дверь деревянной избушки и на пороге появится его пропавший без вести отец, который десять лет назад, поздно ночью с ружьём наперевес ушёл в темноту таёжного леса, и больше уже никогда сын его не видел, а только слышал, как и в тот день, глухое завывание ветра за окном, громкий звон ударяющихся о подоконник разбитых покосившихся ставень… И каждый раз ему казалось, что это стучит в окошко по обычаю вернувшийся с охоты отец, но каждый раз он вздрагивал во сне, просыпался от тяжёлого гнетущего сна и потом долго почти пустыми высохшими от слёз глазницами смотрел в такую же пустоту комнаты. А в ней только медленно передвигались тени от качающихся, кажущихся огромными в ночи, деревьев.



Продолжало раздражать уханье совы, ясно доносящееся из лесу, пищание серой полёвки где-то в глубинах половиц крашеного пола, который тоже мешал ещё долго заснуть своим скрипом, будто всё же не померещилось, а и впрямь, вернувшийся усталый путник так же медленно, как двигались тени, тянувшиеся за ним, приближался к кровати, на которой лежал без сна Митя.



Но неожиданно вздрогнув от пробивающегося рассвета сквозь темноту ночи, который почти мгновенно стирал все, что только что виделось и даже слышалось, мальчик понимал, что всё это была одна несостоявшаяся иллюзия, в которую только что превратилась его мечта, снова увидеть своего, так и не вернувшегося с охоты отца. И уже под затихающее ночное безумство, под шелест складываемых крыльев, готовящихся отойти ко сну пернатых, Митя тоже тихо впадал с тревожное забытьё, под упоительную бодрость наступающего дня, будоражащую сознание пониманием, что мечты остались далеко там, во снах, которые могут повторяться вновь и вновь, но так и останутся до конца не состоявшимися иллюзиями.



И так происходило абсолютно со всем, с чем Митя не сталкивался в своей жизни. Даже дорогая его сердцу бабушка Настя, к которой внучек часто утыкался стриженой белой чёлкой в передник, свисающий белыми ромашками и синими лютиками, нарисованными на нём, между широко расставленных натруженных ног, с изрезанными голубыми выпирающими венами на икрах, с годами стала плохо слышать, и не знала то, о чём говорил ей её горячо любимый Митёк.



А он, сначала плача, потом всё реже сквозь стекающие по щекам слёзы, которые тут же высыхали, оставляя после себя блестящие мокрые дорожки на матовой коже лица, рассказывал ей, единственному родному человеку, о том, как ему одиноко в этом мире, полном людей, но которые не слышат и не видят ничего из того, что сумел рассмотреть он, только что маленький мальчик, рано оставшийся без родителей и понявший сначала всю горечь потери и одиночества. А потом, уже, будучи подростом, познал радость человеческого тепла и тут же счастье этого неожиданно наступившего молчания со звенящей до боли в ушах глухотой.



Это было нормально в мире людей, таких же, как он, даже внешне похожих, с руками и ногами, головой и туловищем, но которые, по мере потери слуха и зрения, становились всё меньше похожими на людей. С годами Митя переставал, быстро утратив теперь уже и иллюзии, искать среди них какое-то человеколюбие, но порою, надеясь на существующую в его представлении порядочность, он попадался в умело расставленные силки бесчеловечности, которая теперь больше всего имела отношение к тем, с кем он продолжал встречаться на своём пути.



жжж


Когда-то Митя посмотрел американский фильм, « День сурка», который ему тогда даже понравился, и он запомнил только, что жители Штатов в определённое число весеннего месяца празднуют этот, названный в честь сурка Фила, день. Этот хорёк должен по чьей-то задумке, проснувшись по утру, вылезти из своей норы, находящейся в клетке зоопарка, на глазах у всего народа, пришедшего на него поглазеть, и рассказать какое будущее их всех ждёт в этом году.



В общем, суть фильма заключалась в том, что одни и те же события этого странного дня повторялись для героя фильма про сурка изо дня в день. И тогда такое показалось ему даже смешным. Митя весело смеялся вместе со своим школьным товарищем Аликом, когда они расположились на диване у того в доме, жуя белую булку, периодически ныряя ложками в трёх - литровую банку за черничным вареньем.



Но позже, вспоминая просмотренное, ему представлялось происходящее на экране тогда, каким-то кошмаром. Вечно толстый и неуклюжий сурок, пятящийся круглым меховым задом, словно наш мультфильмовский Винни - Пух, пришедший к кролику в гости и точно так же пытающийся вылезти из норы после удачного обеда. Но как удачно закончилась попытка удалиться из гостей, Митя тоже хорошо помнил, когда не раз читал и перечитывал книжку, а потом смотрел на телеэкране мультик.



И ему всегда было очень жаль мишку, так пожадничащего во время угощения, он никогда почему-то не смеялся, наблюдая за жалкими попытками Винни-Пуха выбраться из чужой норы, как и делал сурок уже в американском фильме.



В моменты, когда ему больше все же нравилось находиться в одиночестве, но он вспоминал свои разговоры с отцом, то начинал тянуться к людям, совсем забывая, что они давно стали глухими и слепыми, и, как и его бабушка позже, тоже ничего не слышали из того, что он хотел им рассказать.



Нет, дело было не в том, что и они тоже постарели, они даже порою слушали, но просто не слышали и шли дальше, или проходили мимо, не желая ничего знать, чтобы не нужно было ничего обещать, помня где-то там, у себя, в глубинах души, что так всё же не положено, а как-то иначе, слабым звуком доносящиеся до их сознания отголоски чего-то человеческого. А он, так и оставался в одиночестве стоять на перекрестке, напоминая постового, мимо которого проезжали автомобили, в которых сидели люди, не задерживаясь ни на секунду, чтобы не создавать беспорядка в установленных кем-то правилах.



И такая картина реальной жизни, напоминала тот, американский День Сурка, потому что такое происходило изо дня в день. Ничего не менялось. Люди тоже. Они продолжали ничего не слышать и не видеть. Они даже не замечали постового, руководящего их передвижением.



И всё же однажды они заметили Митю. А он, даже делая скидку на отсутствие ума и порядочности, но не у каждого, вновь попался в ту известную ловушку, в которую попадался неоднократно ещё в своём детстве, питаясь иллюзиями ночных кошмаров.



И вот тут - то он и вспомнил американского сурка… Этот период его жизни, длящийся всего - то каких-то три или четыре дня… В то время, когда за окном на дворе светило яркое солнце, ему казалось, что наступила вечная полярная ночь, такая же тёмная и угрожающе ясная, в которой пропал его отец, больше напоминающая чёрного цвета полосу наступившего отрезка в его временном пространстве. Потому что потоком хлынули все глухие и слепые, их молчание громко ударялось о его попытки, что-то сказать, чтобы услышали, но они, словно зомби, упорно двигались в одном направлении, прикидываясь слышащими и видящими, на что и ловился в тот момент Митя, а потом понимал, что они прежние, больше походящие на совершеннейших дебилов. Их передвижение вперёд напоминало соревнование безумцев. Кто кого. Кто быстрее окажется на финише и победит предыдущего.



И таких роботов - дебилоидов с отформатированными мозгами, уже почти внешним видов мало напоминающих людей, было давно не просто в достатке, их становилось всё больше. На одного умного и порядочного приходилось десять дураков, и список их увеличивался в ужасающей прогрессии. Это становилось страшным. Казалось тем кошмаром, виденным маленьким мальчиком в детстве. И всё больше это походило на игру на выживание, кто, кого в идиотизме переплюнет, попутно расшибая лбы о собственную же тупость, и погружаясь в мозговую непроходимость, словно заглатывающую в клещи идиотизма всё большее количество остатков людей. Уже практически не оставалось никого, кого можно было бы ещё пожалеть в этой схватке не на жизнь, а на смерть.



Вспомнив, когда это началось, тот день, когда один из слепо-глухих решил на минуту задержаться на том перекрёстке, но, как всегда, сразу же пройти мимо. И как потом они лавиной ринулись на постового, давя его своей тупостью, забивая камнями дебилизма, подумав, что зря он уцепился за иллюзорную возможность, что-то сказать, ведь никто не собирался даже слушать, Митя захотел опять остаться один, но только теперь уже навсегда. Чтобы больше не слышать эту звенящую тишину, исходящую от глухих и немых, вокруг себя, повторяющуюся ещё три или четыре дня. И решил, что, если и сам выживет и не поддастся больше на провокацию своих иллюзий, то будет отмечать эту дату своей жизни, как День Дебила. Ведь тот, День Сурка оказался на самом деле таким же, совсем не смешным, а очень даже печальным.



Просто для того, чтобы помнить, как и он уподобился всем остальным, зная заранее, что не прав, что всё равно всё бес толку и давно, а значит, это и его праздник, но только в эту состоявшуюся дату, дабы больше она в его жизни никогда не повторялась. Лучше он будет одинок, как и его отец, который всегда охотился в одиночестве, а однажды, ушёл и не вернулся. Никогда. Но от этого он стал только счастливее. Хотя сын его очень хотел, чтобы одинокий охотник сопровождал его всю жизнь.



Но видно, так было задумано, для того, чтобы все кошмары, превратившиеся со временем в иллюзии, однажды закончились, и осталось только понимание счастья одиночества среди людей, которые тоже были каждый по - своему одинок, кто-то в своей глухоте и немоте, а кто-то в том, глубоком понимании, что теперь больше никогда в его жизни не произойдёт День Сурка, названный им Днём Дебила.



© Copyright:Полина Брунштейн, 2015


Свидетельство о публикации №215020700645